Ночной полет

Ночной полет

Первый раз на аэродром Леонида Якубовича привел Юрий Николаев — заехали по дороге на дачу. Это было в начале 90-х. Леониду «дико понравилось». С тех пор он долетался до того, что окончил Калужское авиационное училище, стал пилотом третьего класса. Имеет право в качестве второго пилота управлять Як-40. Кроме летчика и телеведущего Якубович может быть еще электриком, слесарем, мастером систем вентиляции, киноартистом, горнолыжником, бильярдистом и… писателем. «Пишу по ночам неизвестно что и неизвестно сколько», — говорит он про себя. Недавно он написал рассказ о своем первом полете ночью.

Ночь. Темнота, хоть глаз коли. Сижу в кабине Як-18Т. Впереди еле угадывается силуэт грузовика-КрАЗа с огромной тушей прожектора в кузове. Если повернуть голову, шагах в двадцати слева сзади вспыхивают и гаснут огоньки сигарет. Там мои инструктора и два таких же, как я, курсанта. Они следующие. Так, ладно, начали.

— Ноль два ноль пятнадцать!

— Ноль два ноль пятнадцать! Слушаю!

— Ноль два ноль пятнадцать. Проверка связи, запуск на стоянке! Ноль два ноль пятнадцать. Связь в норме, запуск разрешаю!

Читаю «карту». Двери, люки — закрыты, законтрены. Чехлы — сняты, на борту. Привязные ремни — пристегнуты. Воздушный кран — открыт. Пожарный кран… тормоза… Открываю форточку, ору в темноту: «От винта!!» и запускаю двигатель. Так. Показания приборов — в норме. Давление — в норме. Температура масла… Температура двигателя… Давление в воздушной сети… Все в норме!.. Стрелка температуры двигателя медленно подползает к 100 градусам. Включаю «потребители»…

Слева — этот, этот, этот… Теперь справа — этот, этот, этот… Вроде все. За бортом минус два, значит и обогрев ПВД тоже. Все. Проверяю индикаторы отказов, еще раз взгляд по приборам…

Я это проделывал уже, наверное, сотню раз на тренировках и чувствую себя уже почти как настоящий пилот. Только сегодня как-то все по-другому, не так, как это было. Нет волнения, нет страха, но какое-то напряжение в мышцах, в голосе, я же чувствую. Первый раз в жизни — ночной полет. И этот «первый раз» засел в голове и не вылезает, хоть убейся. Нет, то есть я знал, нас готовили к этому, с нами триста раз отрабатывали на земле, как и что будет, и что делать. Это входит в систему подготовки, Это обязаны пройти все. Ночной полет. Без этого просто не квалифицируют, и все. Как не квалифицируют без полетов по приборам «под шторкой», без отработки действий «на отказы» и все такое прочее. Главное, я готов, я знаю, что я готов, и все равно этот «первый раз» зудит, как комар над ухом и мешает сосредоточиться.

Все, хватит! Еще раз — взгляд по приборам, проверка индикаторов. Все в норме. Температура двигателя 120 градусов. Ну, с Богом!

— Ноль два ноль пятнадцать! Предварительный!

— Ноль два ноль пятнадцать! Предварительный разрешаю!

Отпускаю гашетку тормоза, чуть рукоятку газа вперед… Поехали… Ослепительно вспыхивает луч прожектора, освещая часть взлетной полосы. Вот ведь идиотизм какой! Прожектор пригнали, потому что элементарно украли взлетно-посадочную полосу! Просто украли — и все. Вывинтили все лампочки. Все до одной и справа, и слева. Просто бред. Военный аэродром! Но это 95-й год. Хорошо, хоть плиты не растащили. Ничего не поделаешь.

Читайте также:  WOW air продаст четыре арендованных самолёта

Тормоза — в норме.

— Ноль два ноль пятнадцать на предварительном. Прошу исполнительный!

— Ноль два ноль пятнадцать! Ждать!

Мимо меня оглушительно стартует МиГ и мгновенно исчезает в чернильной пустоте, унося с собой громобойный рев и грохот.

— Ноль два ноль пятнадцать! Занимайте исполнительный! Давление аэродрома 748!

-Ноль два ноль пятнадцать! Принял, разрешили. 748 на приборе. Занимаю исполнительный!

Отпускаю тормоза и плавно выкатываюсь на ВПП в яркий слепящий круг от прожектора.

Так. Еще раз проверка по «карте». Показания приборов — в норме. Потребители — включены. Индикаторы — работают. АГД, курсо-глисадная… В норме.

— Ноль два ноль пятнадцать! К взлету готов!

— Ноль два ноль пятнадцать! Взлет разрешаю!

— Ноль два ноль пятнадцать! Принял, разрешили. Взлетаю!

Включаю часы, РУДы плавно вперед до упора… Отпускаю тормоза… Поехали! Скорость растет… 40… 60… Штурвал чуть на себя… 70… 100… Самолет мягко отрывается от земли и тут же исчезает все — свет от прожектора, ВПП, волнение, я сам. Вообще все остается там, позади. А впереди — только ночь. И ничего больше. Убираю шасси. Щелкаю кнопочкой секундомера.

— Ноль два ноль пятнадцать! Взлет произвел!

— Ноль два ноль пятнадцать! Первый доложите!

— Ноль два ноль пятнадцать! Первый доложу!

Тяну штурвал… Прибираю РУДы на себя… Режимы — 80 на 80… нормально. 50 метров… 100… 150… Сколько там прошло? 20 секунд. Пора поворачивать.

— Ноль два ноль пятнадцать! На первом!

— Ноль два ноль пятнадцать. Исполняйте. Второй доложить!

— Ноль два ноль пятнадцать! Принял, второй доложу!

Штурвал влево. 15 градусов. Все как учили. Высота триста метров. Так, выводим. РУДы на себя… Режим — 60 на 60… Нормально. Щелкаю секундомером. До второго разворота 45 секунд…

Черт, какая-то наводка. «Маяк» что ли работает? Не понятно, что за песня вдруг? Ладно, фиг с ней. Показания приборов — в норме… Хорошо!.. Все-таки, что за песня в эфире?..

Но мне уже не до песни. Я никогда ничего подобного не видел. Я не видел, нет, я ничего подобного никогда не ощущал! Ночь. Я никогда так не чувствовал ночь. Темень полная. Только звезды, как градины, вокруг, разноцветные огоньки на земле, и приборная доска изумрудно фосфорицирует передо мной. Все. Ночь и я. Мы с ней один на один, и я лечу сквозь нее куда-то туда ко второму развороту или вообще в никуда. Вот оно — это мгновение, этот восторг, это тихое счастье. Все эти полгода учебы и тренировок вдруг спрессовались в одно великое и прекрасное «Я ЛЕЧУ!» Я лечу сам. Ночью. Один. 45 секунд.

Читайте также:  CRAIC CR929: накопленный опыт и нерешённые задачи

— Ноль два ноль пятнадцать! На втором! 300 метров. Борт порядок!

— Ноль два ноль пятнадцать! Выполняйте. Третий доложить!

— Ноль два ноль пятнадцать! Принял. Третий доложу!

Так, поехали налево. Крен 15 градусов… Выравниваю. Снова щелкаю секундомером. До третьего 7 минут…

Достала эта песня! Как же это убрать-то? Щелкаю тумблером «Поглощение шумов»… Ни фига… Вот зараза прицепилась… Ладно, на земле разберемся.

Господи, какая красотища кругом! Я только сейчас вдруг понимаю, что написал Экзюпери в своем «Ночном полете». Нет, не так. Не что, а почему, вот в чем дело. Он обалдел от восторга. Он просто ошалел от этого сказочного небытия. От этого ощущения себя в бесконечности. Просто Бог дал ему таланта это описать, но никто и никогда из тех, кто сам не пережил это, не читал эту повесть. То есть читали, конечно, как литературный труд, но это не то и не так. Эту книгу нужно не читать, а чувствовать! Вот в чем дело. Эти звезды, эти огоньки на земле, черт его знает, что это — то ли Луховицы, то ли в самом дел Аликантэ, и единственно, что реально существует и еще как-то связывает тебя с той действительностью, от которой ты улетел — это малюсенька кнопочка «Радио» слева на штурвале. Нажмешь, и кто-то тут же скажет: «Ты как там, парень? Все в порядке? Ты не волнуйся, мы тут, мы рядом!»

Черт, песня достала!.. Что за песня такая без конца и без начала в эфире?.. И тут только я вдруг понимаю, понимаю, как пловец вдруг вынырнувший из глубины, это не кто-то в эфире, это я сам, я сам пою. Я ору: «Однажды вечером, вечером, вечером…». Веду машину, общаюсь с «землей» и при этом ору, как ненормальный: «…пора в путь-дорогу, дорогу дальнюю, дальнюю, дальнюю идем…». Во, дела! Совсем с ума сошел. А может, и нет. Я думаю, он тоже пел, наверняка пел в том своем первом «ночном полете». Точно пел, я знаю!

Так, стоп, кончаем рефлексировать. Гасим скорость. Рукоятку шасси вниз до упора.

— Ноль два ноль пятнадцать! На траверзе, шасси выпустил, зеленые горят! Заход. Расчет с посадкой!

— Ноль два ноль пятнадцать! Вас понял, заход разрешаю, третий доложить!

Поехали в третий разворот… Опять щелкаю секундомером… Верчу голову направо… Где-то там ВПП… Ни черта не видно… Ладно, еду дальше.

— Ноль два ноль пятнадцать! На четвертом!

— Ноль два ноль пятнадцать! Вас понял. Удаление 7 километров! Занимайте 200 метров!

— Ноль два ноль пятнадцать! Снижаюсь двести!
Двести, так двести! Чуть штурвал от себя. Самолет послушно опускает нос. Стрелка на приборе медленно поползла влево.

Далеко впереди вспыхивает желтый круг. Дали прожектор. Между прочим, для полноты ощущения надо бы сесть точно в круг. Что мы, не ассы, что ли?! Внутренне как-то подбираюсь весь. Всегда так перед посадкой. И вроде ветра нет, но все равно, как-то собираешься весь, как перед прыжком.

Читайте также:  Cathay Pacific засветила данные 9,4 миллиона своих клиентов

— Ноль два ноль пятнадцать! На курсе, на глиссаде. Знаки, полосу наблюдаю, к посадке готов!

— Ноль два ноль пятнадцать! Посадку разрешаю!

— Ноль два ноль пятнадцать! Понял, разрешили!

Большое спасибо! Так… щиток… Рукоятку винта вперед до упора… И держим скорость… 160… Отлично!.. Гашу скорость, выравниваю машину… Чуть приподнимаю нос…. Малый газ!… Ширк! Шасси основных стоек мягко касаются бетона… Тяну штурвал на себя… Скорость падает, и передняя нога так же мягко тюкается о покрытие точно в центре слепящего светового пятна!.. Ай да мы!

— Ноль два ноль пятнадцать! Посадка!

— Ноль два ноль пятнадцать! Посадка в 35! Освобождение по первой!

Это значит, что полосу я должен освободить по первой рулёжке. Ладно, как скажите. Нам, Чкаловым, хоть по первой, хоть по второй!

Убираю щиток. Выключаю часы. Качусь по полосе до рулёжки и аккуратно съезжаю с ВПП… Выключаю несколько «потребителей», открываю шторки жалюзей и заруливаю на стоянку точно на то место, откуда уходил.

Тормоз. Рукоятку газа вперед, назад, выключаю двигатель и закрываю шторки.

Всё, приехали. Ощущение, как будто выиграл чемпионат мира по шахматам в тяжелом весе.

Открываю дверцу, вылезаю из кабины и спрыгиваю на землю.
Тут же, конечно: «Как дела, как дела?». Инструктор, правда, стоит в сторонке, молча курит, хотя волнуется. Видно же.

Медленно достаю сигарету. Прикуриваю. Медленно выпускаю дым изо рта. И лениво так, вроде бы небрежно роняю: «Нормально!»…

Это было 12 лет назад. Зимой. В Луховицах. Как будто вчера.

Леонид Якубович

Из интервью с Леонидом Якубовичем:

— Мне нравится, что в авиации есть дисциплина, которая забита внутрь профессии. Вот взять т. н. «молитву»: ее читают до запуска двигателя, после запуска, на предварительном старте, перед выходом на полосу, когда выходят на взлетно-посадочную полосу, то читаются еще подпункты, отщелкивается последняя строка. Только после этого можно проводить взлет. Причем произносить «молитву» наизусть нельзя, запрещено. Будь у тебя хоть 10 000 часов налета, все равно надо читать всё построчно. Это очень мобилизует! Я тоже читаю, по-другому не имею права.

— Все эти «летуны» для меня — абсолютно божественные люди. Раньше, например, я никогда не понимал, как они попадают на посадочную полосу. Меня это раздражало страшно. Я же видел, что они мимо летят! Я совершенно от этого осатанел. Я сидел дома на стуле, изображая самолет, и пытался понять, как это? У меня ничего не получалось. Ничего, абсолютно. Потом, когда я уже более или менее соприкоснулся с этой профессией, я понял величие этих людей. Это штучный товар, это люди какой-то безмерной профессии. Некоторые рождаются художниками, конструкторами. А эти рождаются летчиками. Это просто божий дар. Это — элита общества, такая же, как хороший писатель, артист. Я в авиации — ученик.